Вскоре Даль сыграл несколько киноролей, которыми дорожил. Например, Лаевского в «Плохом хорошем человеке».
С этим фильмом связана занятная история, характеризующая и его самого, и режиссерское ощущение его ценности как актера.
Когда Иосиф Хейфиц задумал снять в этой экранизации чеховской «Дуэли» актёрский дуэт Даля и Высоцкого, он полагал, что главные трудности будут с утверждением на роль Высоцкого.
Владимира Семеновича с боем (и только благодаря помощи космонавтов!) отстоять удалось. Но незадолго до начала съемок Даль, находясь слегка навеселе, встретил довольно одиозную для питерских кинематографистов фигуру — тогдашнего директора «Ленфильма» Илью Киселёва.
Подошёл к нему и… панибратски лихо шлёпнул по шляпе! Тот тут же распорядился: больше актера на студии не снимать. Хейфиц поехал к Киселёву на дачу.
Долго его уговаривал. Киселёв слушал, слушал, а потом сказал: «Знаете, или я, или Даль». На что Хейфиц ответил: «Знаете, Даль!» И Даль сыграл Лаевского выше всяких похвал.
Весной 1973 года произошло событие. Даль бросил пить! Елизавета Даль: «Первые три года были очень трудные, он пил. И пил очень страшно.
А 1 апреля 1973 года вдруг звонок: «Лизка, я зашился на два года!» Марина Влади привезла ампулы, так называемые «торпеды», и он в компании с Володей Высоцким действительно «зашился».
Вскоре я поняла, какой это потрясающий человек. Многие удивлялись: «С ним так трудно жить!» Ничего подобного!
Он был легкий, умел ценить и любить, умел жертвовать, никогда ничего не просил взамен. Началась настоящая счастливая жизнь…»
Счастливая жизнь началась с того, что в 1974 году он осуществил «хрустальную» мечту — сыграл Печорина в телеспектакле «По страницам журнала Печорина» в постановке Эфроса.
Через год снялся в комедии Гайдая «Не может быть!», сыграл советского разведчика Скорина в телесериале «Вариант «Омега».
Эти работы — очередной виток славы Даля. Считавшийся неблагонадежным и невыездным актер даже съездил на МКФ «Злата Прага».
Параллельно его ждал грандиозный успех и на сцене «Современника» – он сыграл сэра Эндрю Эгьючика в шекспировской комедии «Двенадцатая ночь», поставленной английским режиссером Питером Джеймсом.
Сыграл блестяще — от его «сэра Эндрю» «зал буквально содрогался от хохота». И тут случилось непредвиденное.
Во время одного из спектаклей рант ботинка Даля попал в щель сцены. Тело пронзила адская боль! Вызвали скорую, но он от госпитализации отказался, спектакль доиграл…
Только утром выяснилось: перелом. Даля прооперировали, наложили гипс. А вечером он вдруг узнал, что в «Двенадцатой ночи» его заменили другим актером. Заменили «легко», даже не посчитав нужным его предупредить.
Не выдержав «предательства», на дне рождения Виктора Шкловского в январе 1976 года Даль вновь «развязал».
Начались прогулы… В марте его уволили из «Современника» с «волчьей» формулировкой — «за нарушения трудовой дисциплины».
ПОЧЕМУ ПИЛ ДАЛЬ?
Обычно считается, что пьянство – удел слабых. Однако Елизавета Даль считала мужа очень сильным человеком.
По ее словам, «Олег всегда сам принимал решения, никогда их не менял и потом никогда не жалел о сделанном. Переубедить его было практически нереально». То есть он все всегда делал осмысленно.
Почему пил Даль? Тема тонкая, но попробуем разобраться. Во-первых, надо понимать, что это было за время – 60-70-е годы 20 века.
Много и долго пить в творческой, тем более артистической среде – сначала стало модой, а со временем и обыденным делом.
Михаил Казаков рассказывал, что в том же «Современнике» тогда пили все. Правда, и творили за десятерых.
Во-вторых, у Даля было немало своих «веских» поводов. Например, те же хронические неудачи в личной жизни. Взять первую женитьбу…
Все-таки не всякий влюбленный мужчина найдет в себе силы стоически пережить подобное унижение на глазах у всего коллектива театра.
Георгий Штиль: «Бедняга очень сильно это переживал, по-моему, и пить-то начал только потому, что все время был одинок.
Когда встретил свою третью жену, Лизу Апраксину, — такую же тонкую, интеллигентную, начитанную — одиночество ушло, но остановиться и не пить он уже не мог.
Обо всем этом я знаю от него самого: Олег был откровенен со мной. Еще его, как и Володю Высоцкого, тяготило наше существование, точнее, несоответствие жизни нашим представлениям о ней».
Кстати, в последней фразе, на мой взгляд, — затронута еще одна из главных причин пития Даля. Печоринский смысл жизни, который он искал!
Знаменитый режиссер Анатолий Эфрос, прекрасно знавший «толк в Дале» характеризовал его так: «Даль был замкнут, нервен и нетерпелив, убийственно остроумен, а иногда невыносим.
Всё чувствительное и нежное в себе он прикрывал такими парадоксально обратными красками, что иногда брала оторопь. В нём всегда был какой-то мятеж.
И если попытаться разгадать, против чего он постоянно этот мятеж в собственной душе поднимал, я бы сказал — против всех нелепостей нашей жизни, против всех её уродств».
Другими словами, Далю не по душе было то, что он наблюдал вокруг. Ему претили лживая идеология и демагогия «самой лучшей страны планеты», «ручная» цензура, «бюро кинопропаганды»,
которое он открыто называл «кинопропаБандой», уж не говоря о пресловутом «террариуме единомышленников» в театре с его лицемерным, завистливым закулисьем. Он не был диссидентом, он просто чувствовал себя абсолютно чужим «на этом празднике жизни».
Режиссер Виталий Мельников: «В русской литературе XIX века было такое понятие «лишний человек», так вот, в некотором смысле и Олег Даль был таким.
С обостренным чувством справедливости, постоянным желанием открыто и честно делать дело. Любая замаскированная ложь, которую он чувствовал на интуитивном уровне, ужасно его раздражала. Он не мог найти себе места…»
Вот еще одна из причин его пьянства – уйти от чуждой его нутру реальности в состояние «бесчувственное». Причем он знал, что при его пороке сердца пить ему нельзя — это может плохо кончиться.
Но останавливался только тогда, когда видел — ради чего. Даль скандалил, менял театры, срывался в загул, когда разочаровывался в работе и терял к ней интерес — как в истории с «Землей Санникова» или после таких «ударов поддых» как его замена в «Двенадцатой ночи».
Однажды незадолго до премьеры спектакля, в который он был «влюблен», (и репетировал, по выражению Эдварда Радзинского, «на грани жизни и смерти, казалось, миг — и он умрет») Даль вдруг заметил, что режиссер спектакля… зевает.
Он тут же написал заявление об уходе! И наоборот – если загорался ролью, он легко брал себя в руки.
Например, на съемках «Отпуска в сентябре», «Приключений принца Флоризеля» (а фильм снимался целый год!) и т.д. вообще не брал в рот ни капли. Пахал как ненормальный, творил — жил работой.
Евгений Татарский: «Даль очень ценил профессиональных людей. Это касалось всех членов съемочной группы. Но к партнерам, конечно, требования у него были особенно строгие.
Зато как был благодарен, если человек полностью отдавался работе! Прямо светился изнутри, у него глаза загорались».
Евгений Киндинов: «Две стороны характера Олега запали мне в душу. Первое — его искренность и естественность: он никогда никого не изображал, был какой есть, в нашем актерском деле для этого надо иметь мужество.
И второе — его стремление к совершенству в том, что касается работы. Этим, я думаю, были продиктованы его уходы из «Современника», когда театр был на подъеме,
из «Малой Бронной», и не только. Когда Олег был с чем-то не согласен, с точки зрения творчества прежде всего, он не мог это внутренне терпеть».
«С ГАЙДАЕМ НЕ ПО ПУТИ!»
После ухода из «Современника» у Даля было много предложений сниматься. Но теперь он их «фильтровал» тщательно и чаще отказывался, причем, от ролей, казалось бы, заведомо лакомых, выигрышных.
Например, Михаил Казаков хотел, чтобы он сыграл Марина Мирою в «Безымянной звезде», но Далю не понравился сценарий. Гайдай предложил ему Хлестакова в своей новой комедии «Инкогнито из Петербурга».
Даль согласился, но с проб пришел расстроенный: «Он будет делать водевиль, а это – трагедия». В своем дневнике 17 декабря 1977 года написал: «Окончательно отказался от мечты сыграть Хлестакова. Фильм Гайдая. Соображения принципиального характера. Не по пути!!!»
Александр Митта убедил Даля сняться в «Экипаже». Но после трех дней работы в неотапливаемом самолете актер получил двустороннее воспаление легких и ушел с картины.
Был скандал, который вроде бы кое-как замяли. Материала было отснято немного, и Митта отдал роль Леониду Филатову. Через год эта история еще аукнется Далю.
Е. Даль: «У нас в туалете лежала огромная пачка сценариев, от которых Олег отказался. У него была масса предложений сыграть что-то партийное, советское, за которое он получил бы большие деньги, звания… Все отвергалось на корню». Актер умел говорить «нет» и ждать.
…1975 год. Находясь в Доме творчества ВТО под Ленинградом, Даль узнал, что режиссер Виталий Мельников собирается экранизировать «Утиную охоту» А. Вампилова и даже начал пробовать актеров на роль Зилова.
Он мечтал об этой роли. Лиза вспоминала, как наутро они пошли завтракать в местную столовую. Народу много, все друг дружку знают… И вдруг обычно скромный, даже застенчивый (если не наступать на его «мозоль»!)
Даль на весь зал громко произнес: «В Советском Союзе есть только один артист, который может сыграть Зилова. Это Даль!» Это прозвучало так неожиданно, что Лиза даже испугалась, все ли с мужем в порядке.
В гробовой тишине они молча поели и ушли… Даль был твердо уверен, что Мельников его пригласит. Но время шло, а звонка со студии не было.
Режиссер два года пробовал кого угодно, только не его. И он обиделся. Настолько, что, когда, наконец, позвонили и сказали, что он утвержден на Зилова без проб, в резкой форме отказался.
Е. Даль: «Спустя несколько дней рано утром раздался звонок в дверь. Открываю – на пороге стоит Мельников. Минут сорок они разговаривали.
А потом Олег сказал мне: «Собирай вещи, через два дня мы едем в Петрозаводск на съемки».
Мельников объяснил, почему тянул с приглашением до последнего: сказать руководству студии, что Зилова будет играть Даль, означало «раскрыть всю идеологию картины», а значит заведомо поставить на ней крест. Даль его понял.
Съемки «Отпуска в сентябре» были закончены в 1979 году. После премьеры создателям наговорили комплиментов, но широкий показ картины… «отложили до лучших времен».
(По телевизору ее впервые показали только в 1987 году, тогда же Далю за исполнение роли Зилова дали Гран-при – посмертно, — FLB.)
Виталий Мельников: «Олег чувствовал себя одиноким и опустошенным, особенно после того, как узнал, что картину придерживают. Очень терзался этим обстоятельством, равно как и тем, что у него нет работы подобного уровня.
Все происходило в разгар брежневской эпохи: драматургия в то время была вшивенькая и лживенькая, все вокруг — и большие, и малые — врали друг другу напропалую.
Он напоминал мне солдата, который после войны не может найти себе места в мирной жизни. Сейчас я понимаю, что это не могло закончиться хорошо».
«ПОШЕЛ К СЕБЕ В НОМЕР — УМИРАТЬ!»
В 1980 году режиссер Леонид Марягин пригласил Даля в картину «Незваный друг». Тогда-то и выяснилось, что в течение трех лет его запрещено снимать на «Мосфильме» — за отказ от «Экипажа».
Даль пошел к начальнику актерского отдела киностудии Адольфу Гуревичу объясниться, но нарвался на оскорбления. «Кто вы такой? – орал чиновник. — Вы думаете, что вы артист? Да вас знать никто не знает»!
Гуревич обвинил Даля в меркантильности, обозвал «рвачом»… Актер еле сдержался, чтобы не съездить ему по физиономии.
По словам жены, «Олег пришел домой с побелевшим лицом, трясущимися руками и сел писать письмо Гуревичу, но все время рвал написанное. Долго не мог прийти в себя после такого чудовищного унижения и хамства».
С огромным скрипом Марягин все же Даля отстоял. Но тот был в подавленном состоянии: пять важных для него картин до сих пор «лежали на полке», а тут еще этот мосфильмовский запрет.
Он вновь сорвался в алкогольный штопор… 1 мая «в разобранном состоянии» Даль приехал домой к Высоцкому – отлежаться и набраться сил. Там 3 мая доктор А. Федотов при свидетелях вшил ему «эспераль».
В самый разгар съемок «Незваного друга» случилась беда — умер Высоцкий. По словам видевших Даля на похоронах 28 июля, он «выглядел ужасно». Алла Покровская вспоминала: «На похоронах Высоцкого мы втроем — Олег, Таня Лаврова и я — вышли покурить.
Вдруг Олег начал сильно хохотать, с ним случилась настоящая смеховая истерика. Мы с Таней на него зашипели, а он, не переставая смеяться, сказал: «Следующий — я!»
В октябре Даль написал в своем дневнике: «Стал думать часто о смерти. Удручает никчемность. Но хочется драться. Жестоко.
Если уж уходить, то уходить в неистовой драке. Изо всех оставшихся сил стараться сказать все, о чем думал и думаю. Главное — сделать!»
Евгений Татарский: «Последний раз мы виделись незадолго до той злополучной поездки в Киев.
Я приехал к нему в Москву, мы толковали о следующей совместной работе, и вдруг он: «Знаешь, Женька, мне Володька Высоцкий снился, он меня к себе зовет». Больше всего меня тогда поразил его радостный тон — будто он ждал смерти».
Леонид Марягин: «Просмотр «Незваного друга» в начале 1981 года прошел успешно. Даль предложил заехать в ресторан ВТО и отпраздновать. Мы с А. Ромашиным согласились.
Он заказал безумно много выпивки, еды. «Зачем?!» Я знал, что Олег «зашитый», — на моей картине он не пил. «Сегодня — пью! — как-то многозначительно ответил Даль и пояснил: — Зашивка кончилась!».
Даль выпил фужер пива и больше ни к чему не притронулся. Мы говорили с Ромашиным о трудностях, с которыми снималась картина. Даль молчал, глядя мимо нас.
И только через полчаса спросил Ромашина: «Толя, ты живешь там же?» Ромашин жил тогда у Ваганьковского кладбища. «Да», — ответил Ромашин. «Я скоро там буду», — сказал Даль».
Вот что это? Роковое стечение обстоятельств, зловещее предчувствие или реальное ощущение оголенных нервов Даля? Ведь откуда-то шли эти «сигналы».
Может, от больного сердца, за которое, как потом вспоминали окружающие, он все чаще хватался? Ясно одно – «эспираль», скорее всего, тут не причем.
Он прекрасно знал от знакомых медиков, что метод лечения основан на страхе: выпьешь — станет очень плохо. Препарат блокирует фермент печени, расщепляющий алкоголь. Это мучительно, но не смертельно.
Е. Даль: «Олег не собирался умирать, но, как человек с очень тонким восприятием, последние полгода подсознательно чувствовал, что скоро умрет. Иной раз говорил мне такие вещи…
Я как-то вошла – он сидел на полу и смотрел какой-то мультик по телевизору. Я подошла сзади: «Что с тобой, Олежечка?»
Он даже не повернулся: «Мне так жалко вас всех троих». Я поняла, что он имеет в виду наших мам и меня. Это было буквально за две недели до его смерти».
…В феврале 39-летний Даль репетировал роль Николая Ежова в спектакле Малого театра «Фома Гордеев». Предложение киностудии имени Довженко его заинтересовало.
«Яблоко на ладони» снимал Николай Рашеев, режиссер «Бумбараша». Он отпустил бороду – так было нужно для проб. Прибыв 1 марта в Киев, заселился в гостиницу.
Потом поехал в гости к своим старым знакомым — братьям Владимиру и Дмитрию Миргородским. Прилично отметили встречу. Даль остался у них ночевать. Утром за прощальной рюмкой опять заговорил о смерти.
Дмитрий: «Олег сказал мне: «Митька, я к тебе умирать приехал». Я говорю: «Ну, вот, моя радость! Мы еще будем жить, жить и жить!» «Нет, я умру».
Со словами «Надо еще поспать и к пробам быть в форме» Даль на такси уехал в гостиницу. Последним, кто видел его живым, был актер Леонид Марков, тоже приехавший на эти пробы.
Он вспоминал: «Олег встретил меня в вестибюле и, улыбаясь, произнес: «Ну, вот… Пошел к себе в номер умирать!» Я видел, что он прилично «вмазанный» и его слова воспринял как шутку. На том и расстались…»
Даль поднялся в номер. Влил в себя бутылку водки (вполне возможно, что выпил и снотворное). Что было дальше, никто толком не знает. Есть только «показания» сотрудников гостиницы, зашедших 3 марта в его номер, противоречащие друг другу.
Типа «На лице его было блаженство». Вскрытия не было. Официальный диагноз «внутреннее кровоизлияние – от скачка давления не выдержали сосуды» — на самом деле только версия.
Точно также, как и уверенность Лизы Даль: «Несчастный случай – захлебнулся рвотой во сне». Одно ясно наверняка: произошла трагедия. Лишнего человека.
…Актер Игорь Дмитриев рассказывал: «На съемках «Флоризеля» едем с Олегом в автобусе по Каунасу, навстречу похоронная процессия. Траурный катафалк — с возницей в цилиндре, раскачивающимися красивыми фонарями, с черными попонами.
«Смотрите, Игорь Борисович, как здесь красиво хоронят. А меня повезут по Москве в автобусе, в закрытом гробу. Как неинтересно…»
Олега Даля похоронили 7 марта на центральной аллее Ваганьковского кладбища. Хоронили на собранные коллегами деньги – костюм и гроб покупали вскладчину.
По воспоминаниям Ирины Алферовой, «Это был самый дешевый гроб, красный, с какими-то оборочками, и из них нитки торчали…»