Любите ли вы, дорогие читатели, весёлых и не унывающих людей, как люблю их я? Скорее всего — да. Кто ж их не любит?
Ведь пообщавшись с такими людьми, и сам через некоторое время заражаешься и зарЯжаешься позитивным настроением, и уже куда легче становится смотреть на роящиеся в своей собственной голове проблемы и переживания. Да и вообще по-другому смотришь на жизнь в целом.
Верно всё-таки говорят: «Не имей сто рублей, а имей сто друзей». Я бы еще добавил: «…сто позитивных друзей», а не просто «друзей».
Даже достаточно одного позитивного друга, лишь бы он не был унылым осликом Иа-Иа из известного мультфильма и не делал бы из тебя такого же «рыцаря печального образа».
Психологи, кстати, говорят ровно о том же: не стоит в своём окружении вообще держать угрюмых и вечно чем-то недовольных индивидуумов, а не то что даже дружить, иначе они будут всё время тянуть тебя на дно. Как говорится, «с кем поведёшься — с тем и сопьёшься».
Но что делать, когда с подобными людьми приходится всё время общаться по долгу службы? Да ещё в режиме «сутки через двое». А то и «сутки через сутки». Как это происходит, например, у медработников?
Заметили, кстати, что когда они, медики, на работе, то с виду почти все такие же безрадостные «ослики Иа-Иа»? А некоторые вообще — вредные и бескомпромиссные «почтальоны Печкины» (ещё до того, как у него появился велосипед)?…
Понятно, конечно, что у пациентов их общее состояние не предрасполагает к смеху и веселью, и трудно требовать, чтобы человек с инфарктом миокарда, например, тебе тут настроение поднимал анекдотами и байками. Но некоторые интересные исключения из правил всё ж попадаются.
Дежурили мы как-то в одной бригаде с молоденькой медсестрой Катей. Работала она, в основном, в отделении реанимации в стационаре. А у нас, на подстанции, лишь брала подработки в виде ночных или дневных смен.
И поскольку работала она в реанимации достаточно давно, то в принципе на «отлично» делала все скоровские манипуляции. Иглой в вену попадала в любую, причём хоть толщиной с волос («наблатыкалась» на своих пациентах-наркоманах).
Бинтовые перевязки травмированным делала — египетские мумии даже рядом не лежали в своих золотых гробах. Пострадавшим с отравлениями желудки промывала (с помощью специальных резинового зонда и воронки) «на раз-два». Профи.
Но на одном нашем совместном вызове у Кати случился-таки сбой. То был вызов «70 лет, мужчина. Не может помочиться».
На адресе выяснилось, что в туалет он не ходил уже со вчерашнего вечера ввиду своей обострившейся, как он считает, аденомы предстательной железы. Раньше такое, с его же слов, уже имело место. Также вызывал «03». Выводили мочу катетером.
Ну, выходит, и сейчас ту же операцию нужно провести. Для реанимационной медсестры Екатерины — дело обычное. У них там каждому первому трубки тудысь вставляют.
С этими мыслями, осмотрев пациента и дав Кате необходимые указания, я сел за стол писать «бюрократию».
Но не успел я открыть первую страницу карты больного, напарница тихонько попросила меня подойти помочь.
Подошёл. Вроде бы всё хорошо: пациент, раздетый до пояса (снизу вверх), лежит на спине, расставив ноги. Меж ног — тазик из ванной, принесённый супругой. Катя сама «вооружена» мочевым катетером наперевес. Что ещё нужно?
— Ну, смазывай вазелиновым маслом и вводи, — констатировал я, пожав плечами. — Ввести-то я ввела бы… — ответила она со вздохом. — Только вот… куда? — В смысле — «куда»?
При ближайшем рассмотрении оказалось, что действительно — «куда?». Рассматривать же, в правду, пришлось как можно ближе. Ибо того самого органа, в который следовало вводить трубку, действительно практически не обнаруживалось.
Вернее, он был. Но ввиду своего необычно малого размера (да еще и при наличии массивной жировой прослойки вокруг него) буквально потерялся, словно одинокий тюлень посреди Северного Ледовитого океана. Волнение, видимо, тоже сказалось, и «тюлень» практически полностью «скрылся под водой».
— У вас в реанимации что, не попадались такие, что ли? — тихонько полюбопытствовал я у Кати. — Нет. — прошептала она, — Первый раз такое вижу… За что там хвататься-то?
— Не надо ни за что «хвататься», — прошептал я в ответ, — Всё бы «хвататься» вам… Просто суй туда, куда ещё можно сУвать… На том и порешили.
Дед, чувствуя Катины безуспешные попытки в её поисках «истины, которая где-то рядом», подсказал ей, что «искомый о́рган точно там есть, и жена, мол, не даст соврать.
Можем даже позвать её из соседней комнаты, но она, скорее всего, уже и не вспомнит сама, как он, о́рган мужнин, выглядит сейчас вообще и откуда он должен произрастать…».
Шутник, одним словом. Настроение нам поднял. Благодаря чему (по крайней мере, не без этого) катетер в итоге был удачно внедрён туда, куда надо.
Из другого конца катетера с радостным журчанием побежала, наконец, моча. Вышло примерно два с половиной литра. «С облегченьицем», как говорится.
По окончании процедуры катетер нужно было извлечь, чему неожиданно воспротивился пациент.
— Может, его того… — оставить уж? — предложил он.
— Зачем? — не понял я. — Он вам и не пригодится теперь. Уролог лечение пропишет, и такого не повторится уже больше.
— Да я не об этом…
— А о чём?
— Ну, с ним хотя бы ПОДЛИННЕЕ ВЫГЛЯДЕТЬ будет… О́рган-то — вздохнув, пояснил тот.
Катетер, в итоге, пришлось извлекать лично мне, так как Катю «прорвало» приступом сдавливаемого смеха и, соответственно, трясущимися руками и всего её тела в целом…
Любим мы, медработники, таких вот пациентов-шутников. Заряд позитива от них идёт на всё оставшееся дежурство и держаться помогает 😂👍. Всем здоровья, друзья 💖, и позитивного настроения на все выходные🌞!