27 октября народному артисту РСФСР Николаю Караченцову (1944-2018) могло бы исполниться 80 лет
Пятнадцать лет назад мы с фотографом Львом Шерстенниковым приехали к Николаю Караченцову и Людмиле Поргиной домой – редакция одного глянцевого журнала решила их сделать героями рубрики «Семейный фотоальбом».
Пока коллега с хозяйкой разбирали в гостиной сотни семейных фотографий, мы с Караченцовым сидели на кухне.
Он курил, а я пытался понять, как сказалась на нем злосчастная авария. Напомню, что тогда бульварная пресса вовсю «топтала» Поргину, обвиняя в том, что она «издевается над ничего не соображающим Петровичем».
В итоге вывод был такой: Караченцов был инвалидом, но происходящее вокруг воспринимал адекватно и соображал прекрасно. Это следовало из общения, из его реакций.
Из диалогов с ним, где «переводчиком» (говорил он действительно неважно) была его супруга. Из такого показательного для журналиста факта. На прощанье Николай Петрович собственноручно подписал свою книгу «Корабль плывет».
«Андрей, — написал он твердым, почти каллиграфическим почерком. — Удачи! Счастья! Добра! Н. Караченцов. 9 декабря 2009». И расписался.
«МАМА В БАЛЕТ НЕ ПУСТИЛА»
«Моя биография укладывается в полстранички, — скромничал Николай Петрович в одном из интервью на пике своей популярности.
— После школы поступил в театральный институт. Закончил с красным дипломом и сразу попал в мой родной театр «Ленком», в котором и служу по настоящее время». На самом деле, конечно, его биография заслуживает более масштабного повествования.
Николай Караченцов появился на свет 27 октября 1944 года в Москве, на Чистых прудах — в семье художника-графика Петра Караченцова и балетмейстера Янины Брунак.
Его отец был членом Союза художников СССР, работал в журнале «Огонек», а мама, окончив ГИТИС, со временем стала востребованным постановщиком — ставила балеты в крупнейших театрах России (в том числе в Большом) и за рубежом.
Как вспоминал Караченцов, родители довольно быстро «интеллигентно, без выяснения отношений» развелись, он остался жить с матерью, которая, впрочем, не препятствовала его общению с отцом. «Папа к нам приходил, мама легко меня отпускала к нему».
Так получилось, что с малых лет мальчик ничего не видел кроме… балета. Сначала (поскольку оставить было не с кем) Янина Евгеньевна брала его с собой на занятия в ГИТИС, затем – на репетиции. И «закулисный ребенок» влюбился в грацию танца.
«Я был болен танцем до безумия, — признавался годы спустя Караченцов. – Я видел себя только на сцене Большого театра. И считал, что танцовщик – это самое лучшее, чем должен заниматься мужчина. Ничего другого, кроме балета, я в своей жизни не представлял».
Однако мама, а она была категоричным и властным человеком, сына «в балет не пустила», объяснив это тем, что насмотрелась на множество несчастных сломанных судеб танцовщиков. И Коля послушался – потому что «мамочку любил патологически и боготворил».
Он с головой погрузился в занятия, подходящие для его неистощимой энергии – активно занимался спортом, штудировал немецкий язык и, несмотря на то, что мама часто была в загранкомандировках, и он был предоставлен сам себе, — прилежно учился, «ходил в круглых отличниках».
Только в старших классах Караченцов всерьез увлекся театром – посещал не только самодеятельную студию при Центральном детском театре, но и студию Дома кино.
В первой он сыграл свою первую главную роль – Скопена в спектакле «Плутни Скопена», во второй – бандита по кличке Глухарь («Два цвета»).
«Такой же спектакль шел в «Современнике», где ту же роль играл Евгений Евстигнеев», — с гордостью вспоминал Караченцов в своей книге «Корабль плывет».
«КОЛЯ ОДАРЕН ОТ БОГА»
О том, что решил стать актером, Николай признался маме, только когда дошел до третьего тура Школы-студии МХАТ. До этого сам сомневался: предпочтительнее выглядел иняз.
А когда начал сдавать экзамены, завелся. Решил: даже если провалится, «зубами начнет цепляться», но не покинет эти стены.
И действительно был близок к провалу — отрывок из романа Бориса Горбатова «Донбасс» и басня Крылова «Крестьянин и медведь» в его исполнении особого впечатления на приемную комиссию не произвели.
Но в несостоявшемся танцовщике что-то рассмотрел легендарный театральный педагог Виктор Карлович Монюков, который в итоге и взял юношу на свой курс.
«Я трудно поступал в институт. Чуть не вылетел из абитуриентов. Месяц пробыл вольнослушателем, потом меня перевели в «основной состав», — честно признавался Караченцов.
Тем не менее, уже на втором курсе он стал одним из лучших, с большим успехом играл Милославского в пьесе Булгакова «Иван Васильевич» и других студенческих постановках. Тогда же увлекся вокалом, освоил семиструнную, затем шестиструнную гитару.
Причем, начинал с полублатных песен… Позже Николай Петрович вспоминал как Владимир Высоцкий (к тому времени уже закончивший Школу-студию МХАТ), запершись в одной из аудиторий, ему, «сопляку-первокурснику», в течение полутора часов «показывал всякие заходы игры на гитаре».
Многие потом вспоминали: Караченцов в студенческие годы был всеяден и неутомим – до поздней ночи мог репетировать, придумывать, петь, играть, фехтовать, танцевать…
«У нас был предмет «танец», мы занимались им все четыре года, — рассказывал друг и однокурсник Караченцова народный артист РСФСР Евгений Киндинов.
— Я помню, как все наши однокурсницы (и мы, мальчишки, в этом смысле очень обижались на Колю) хотели репетировать и выступать на экзаменах по танцу только с ним, потому что он был лучше всех: пластичен, гибок, очень музыкален.
«Я не хочу с тобой, хочу с Колей». Коля, конечно, одарен от бога. Это человек общительный, он не был внутри себя. Он умел радоваться тому, что происходит с нами, с товарищами на курсе, хохотал, был очень заводной, шутливый. Время общения было веселым».
«ТИЛЬ» ПРОИЗВЕЛ В МОСКВЕ ЭФФЕКТ РАЗОРВАВШЕЙСЯ БОМБЫ»
В итоге Николай Караченцов окончил вуз с красным дипломом, и в том же 1967 году оказался в театре имени Ленинского комсомола. Кстати, оказался совершенно случайно. Дело в том, что обычно выпускники Школы-студии автоматически распределялись во МХАТ.
Но из-за кадровой чехарды, связанной с уходом главного режиссера Анатолия Эфроса, в «Ленкоме» случился недобор артистов.
И руководство МХАТа, нарушив многолетнюю традицию, «в виде беспрецедентного исключения» направило десять лучших выпускников, включая Караченцова, в театр имени Ленинского комсомола.
Попади молодой актер во МХАТ, который в те годы считался «кладбищем талантов» и где даже известные артисты годами выходили в массовке, еще неизвестно, как сложилась бы творческая судьба Караченцова. Но Ленком волшебным образом оказался Его театром.
Первым судьбоносным для Караченцова стал спектакль «Автоград-21», поставленный новым главным режиссером театра Марком Захаровым в 1973 году.
Там в небольшой роли уже был виден его актерский потенциал: бешеный темперамент, харизма, органика, пластичность, музыкальность. Поэтому уже в следующей своей работе – спектакле «Тиль» (по пьесе Григория Горина) — Захаров, не раздумывая, отдал Караченцову главную роль.
Сегодня такое трудно представить, но в советские годы можно было «проснуться знаменитым» не только после фильма, который увидели миллионы, а после успешной театральной постановки! Именно это и произошло с исполнителем роли Тиля.
Хорошо помню, как на этот спектакль в 1970-е годы ломилась вся театральная Москва. Зал – битком, билетов — не достать… «Там какой-то Караченцов…»
И все, кто видел его Тиля Уленшпигеля, пели дифирамбы молодому, никому неизвестному артисту, который «умирал на сцене», пел, делал невероятные акробатические трюки. «Казалось, он не доживет до финала, — так выкладывался».
Показательный эпизод произошел уже на следующий день после премьеры. Марк Захаров пришел в театр и не увидел в фойе портрет Николая Караченцова.
Его украли девочки-поклонницы. «Я понял – Николай Петрович стал знаменитым», — потом в своей книге написал режиссер.
«Тиль» произвел в Москве эффект разорвавшейся бомбы. Это, вероятно, главный спектакль в моей жизни… С этого дня начался мой настоящий театр», — так охарактеризовал эту постановку сам Караченцов.
При этом свои собственные заслуги и таланты он оценивал довольно скромно: «Начнем с того, что я не герой-любовник.
В «Ленкоме» я оказался в этом амплуа благодаря рискованному характеру Марка Анатольевича, и, я не знаю… звезды так встали. Скорее, я считаюсь универсальным артистом. Точнее, мне бы хотелось, чтоб это было именно так».
«БОЯЛАСЬ, ЧТО СОЙДУ С УМА»
Николай Караченцов и Людмила Поргина познакомились в театре. Людмила в «Ленком» попала по распределению, а Караченцов уже шесть лет был в труппе.
«Я пришла смотреть спектакль «Музыка на 11 этаже», — рассказывала автору этих строк Людмила Андреевна. — И вдруг на сцену выскочило нечто орущее, лохматое, с выпученными глазами, вот с та-а-кущими зубами… (Смеется.)
Но с какой-то совершенно непонятной, сумасшедшей энергетикой! Меня как будто волной накрыло горячей. Помню, подняла голову, посмотрела на нашу огромную театральную люстру и подумала: «Если он не будет моим мужем, повешусь на этой люстре!»
Когда я видела Колю на репетициях, я просто «умирала», прятала лицо, чтобы он не мог этого прочитать по моим глазам. При этом чувствовала, что тоже ему нравлюсь. И до того дня, когда мы раскрылись друг другу в наших чувствах, прошло месяцев десять. Вечность!»
Объяснение произошло на гастролях «Ленкома» в Ленинграде. Как-то после спектакля актеры собрались в гостиничном номере Людмилы – пили шампанское, пели песни под гитару… А когда все стали уходить, она ему шепнула: «Коля, а ты останься». И первая призналась в своих чувствах.
Как она потом объяснила, «потому что мочи терпеть больше не было» – боялась, что сойдет с ума. Знала, что Караченцов не найдет в себе силы признаться первым. Поскольку она — красавица, замужем, муж возит на мерседесе. «Но какой там муж – все сразу померкло!»
Людмила Поргина: «Мы потом часто вспоминали с Колей первые наши встречи, как мы тайком целовались, от всех прятались. В театре о нашем романе узнали случайно.
Одна из актрис однажды увидела нас целующимися на Садовом кольце. И об этом узнали все! Стали называть Ромео и Джульеттой…
Коля меня спросил «Выйдешь за меня замуж?» «Конечно», — ответила я. Тут же все рассказала мужу, за что он меня нещадно избил, а рука у него тяжелая была. Я собрала вещи, ушла и подала на развод. Мы поженились 1 августа 1975-го.
Жили сначала у моих родителей, потом в коммуналке. Временами по уши в долгах, иногда из еды был только хлеб один. Но жили мы весело. Мы же тогда вообще ночами не спали. Спектакли, репетиции, гастроли…
Почти после каждого спектакля собирали друзей у себя дома – гуляли, танцевали, пели песни. Утром — глаза протерли, под холодный душ и опять все по новой. Заводила Коля был жуткий, его энергии хватило бы человек на сто.
В свой день рождения я просыпалась вся в розах, и во всех комнатах были разложены подарки. А летом он мне дарил мои любимые пионы либо полевые васильки и ромашки, которые я тоже люблю безумно.
Бывало, приду домой, а он все вазы цветами заставит…. Коля носил меня на руках, так баловал. Я засыпала, улыбаясь, и просыпалась улыбаясь…»
«НА «МОСФИЛЬМЕ» РАССМАТРИВАЛСЯ КАК УГОЛОВНИК»
Так совпало, что одновременно с женитьбой в жизнь Николая Караченцова пришло большое кино.
Он начал сниматься еще в конце 1960-х, но отсчет своих киноролей вел с психологической драмы Виталия Мельникова «Старший сын» (по пьесе А. Вампилова), где они на пару с гениальным Евгением Леоновым сыграли отца и сына.
Кстати, к кино Николай Петрович долго относился снисходительно, соглашаясь на съемки, всегда добавлял: «Исключительно в свободное от театра время». Почему-то первое время был уверен, что режиссеры сомневаются в его киногеничности, поэтому предлагают «странные роли».
«Еще на «Ленфильме», — как-то откровенничал актер, — меня могли снимать в положительных ролях, а на «Мосфильме» я рассматривался исключительно как уголовник».
Только после «Старшего сына» (1975) режиссеры, что называется, разглядели его яркую индивидуальность. И с этого момента Караченцова буквально стали «рвать на части»:
играя по 20 и более спектаклей в месяц, он активно снимался, ездил по стране с концертами, озвучивал фильмы и мультфильмы, записывал песни.
Начиная с середины 1970-х Караченцов – один из самых снимаемых актеров СССР. «Собака на сене» (1977), «Приключения Электроника» (1979), «Благочестивая Марта» (1980),
«Белые росы» (1983), «Батальоны просят огня» (1985), «Человек с бульвара Капуцинов» (1987), «Львиная доля» (2001)… Всего – более 100 ролей.
Причем, работоспособность и всеядность у Николая Петровича была фантастическая. Он снимался в комедиях, драмах, боевиках, детективах, музыкальных и детских картинах.
В них он пел, танцевал, очаровывал красавиц, воевал, исполнял каскадерские трюки — скакал на лошади, дрался, фехтовал… Кроме того, Караченцов подарил свой голос с хрипотцой знаменитому французскому актеру Жану-Полю Бельмондо – озвучил его аж в 10 картинах.
«Артист должен быть голодным. Как только кто-то скажет, что сыграл все, что хотел, — это конец», — так объяснял Караченцов свою «жадность до работы». Любопытно, что сам он больше всего любил свои фильмы «Старший сын», «Собака на сене»,
где он впервые запел с экрана, «Человек с бульвара Капуцинов» (там он познакомился с Андреем Мироновым) и «Львиная доля», в котором у него очень необычная роль – капитан-алкаш по фамилии… Резанов.
«Тиль», затем рок-опера Алексея Рыбникова и Павла Грушко «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты» (1976), где Караченцов сыграл сразу две роли — Главаря рейнджеров и Смерть, и, конечно, фильмы принесли ему невероятную популярность. И как следствие – огромную армию поклонниц.
«Мы тогда жили на 16 этаже, а они — на чердаке, — вспоминала Людмила Поргина. — По ночам эти девушки пели песни из «Юноны», писали стихи и признания в любви на стенах — огромными буквами. На улице его поджидали толпами.
А писем сколько писали! «Коля, будь со мной». «Мне без тебя не жить…» Каждую неделю мы получали письма с фотографиями, которые начинались словами «Здравствуй, папа! Я – твой сынок…» Все это началось с «Тиля» и все тридцать лет продолжалось без «антракта».
«И я этих девушек, — продолжала она, — прекрасно понимаю. Думаю, одно из главных Колиных магнетических качеств – сильное мужское начало. Обратите внимание, он сыграл более ста ролей в кино, несколько десятков – на сцене, и среди них нет ни одного отрицательного образа.
Мысль использовать Караченцова как злодея режиссером в голову не приходила. Даже когда он сыграл гангстера Урри в «Приключениях Электроника», его злодей получился таким обаяшкой!
Никогда не забуду, как после выхода этого фильма к нам прямо домой приходили пионеры с просьбой, чтобы «Урри» пришел к ним на пионерскую линейку. Умоляли: «Пожалуйста, Николай Петрович!»
«ИДЕОЛОГИЧЕСКАЯ ДИВЕРСИЯ» «ЮНОНЫ И АВОСЬ»
Настоящей вершиной театральной карьеры Николая Караченцова стала роль графа Резанова в рок-опере «Юнона и Авось» (музыка Алексея Рыбникова, либретто Андрея Вознесенского), поставленной Марком Захаровым в 1981 году.
Сейчас мало кто помнит, что эту легендарную постановку, ставшую визитной карточкой «Ленкома», перед самой премьерой запретили.
Цензоры усмотрели в ней «идеологическую диверсию», и многочисленные походы Захарова, Вознесенского и Рыбникова по высоким инстанциям успехом не увенчались.
«И тогда, — вспоминал поэт Андрей Вознесенский, — Марк Захаров сказал нам с композитором Алексеем Рыбниковым: «Поехали. Есть последний адресок. Авось поможет».
Такси затормозило у Елоховского собора. Мы поставили свечки перед иконой Казанской Божьей Матери, как-никак воспеваемой в нашем спектакле.
Я купил три её образка и отвез в театр, отдав Караченцову, Абдулову и Шаниной. Может быть, Марк Захаров и звонил кому-нибудь ночью, не знаю. Но утром «Юнону» разрешили».
Людмила Поргина: «Как-то у Коли спросили: «Какой самый счастливый день в вашей жизни?» И он говорит: «Премьера спектакля «Юнона и Авось»…
В день премьеры театр был оцеплен конной милицией, но, тем не менее, сломали двери в театре, вынесли все Колины фотографии, он долго не мог выйти на улицу, потому что стояла толпа и орала: «Николай! Николай!»… Потом Нью-Йорк и Париж лежали у его ног.
Помню, Пьер Карден стоял перед ним на коленях, после каждого спектакля целовал ему руку. А поймав мой недоуменный взгляд, объяснил: «Люси, вы ни о чем таком не подумайте. Я преклоняюсь перед талантом…» Публика просто неистовствовала».
Трагическая история любви российского путешественника и дочери испанского губернатора Калифорнии сделала Караченцова настоящей звездой.
В течение почти четверти века Николай Петрович играл роль графа Резанова и неизменно в момент исполнения им арии «Ты меня на рассвете разбудишь…» в мертвой тишине зала были слышны еле сдерживаемые всхлипывания зрителей, а на его глазах появлялись слезы.
ЛЮДИ КРИЧАЛИ: «ЖИВОЙ! ПЕТРОВИЧ!»
Поклонники актера были уверены, что впереди еще много таких спектаклей, ярких киноролей. Но все перечеркнула злосчастная авария в феврале 2005 года.
«Я очень боюсь узнать, что со мной будет впереди, — признался Николай Петрович журналистам незадолго до трагедии. — Господь Бог не любит предсказаний, я знаю. Больше всего я боюсь нездоровья, немощи, боюсь не успеть сыграть то, что хочу сыграть».
В ночь с 27 на 28 февраля в семье Караченцовых случилась беда: после тяжелой болезни скончалась мама Людмилы, любимая теща Николая Петровича Надежда Степановна.
Узнав об этом от супруги, Караченцов тут же сел в машину и помчался с подмосковной дачи в Москву. Дорога была скользкая, в районе Мичуринского проспекта на огромной скорости машину занесло. В результате — страшная авария.
Когда Караченцова привезли в ближайшую больницу, выяснилось: у него перелом свода черепа, закрытая черепно-мозговая травма, сломаны ребра. «Он чудом остался жив», — скажет потом знаменитый нейрохирург Владимир Крылов.
Николаю Петровичу экстренно сделали трепанацию черепа, а также операцию на головном мозге. На следующий день его, так и не пришедшего в сознание, перевезли в институт Склифосовского. 28 дней комы, 10 операций.
Людмила Поргина: «У Коли были травмы, не совместимые с жизнью. Ничего не работало – только сердце. Потом долгие мучительные дни комы.
Я ему читала псалтырь, пела, сообщала о том, какие у меня новый цвет волос, новая кофточка, туфли, сапоги, которые я купила для него – любимого и дорогого…
А передо мной лежал практически труп. Какое было счастье, когда у него пошевелился один пальчик! Когда он открыл один глаз, затем второй! Был вес — минус 27 килограммов, кожа и кости. Не ходил, да и сидеть-то не мог. Не глотал, ел через шунт, передвигался только на каталке.
А потом, только сделал шаг, второй — остановить его было невозможно. Он ходил, ходил, ходил… Три месяца сказать ничего не мог. А потом как-то медсестра его спросила: «Вы хотите спать?» Он сказал «да». И она «упала», бедная».
«Когда Люда разрешила его навестить, — писал друг Караченцова журналист «МК» Петр Спектор, — мы приехали в «Склиф» вместе с ленкомовскими артистами Борисом Чунаевым и Станиславом Житаревым, четверть века делившими с Колей одну гримерку.
Коля после комы и сложнейших операций уже сам передвигался по палате. Вышли на балкон, закурили его любимую «Приму». Коля заплакал, он понимал: произошло непоправимое».
Но Людмила Андреевна сражалась за своего «Коленьку» изо всех сил. Она рассказывала, что когда впервые они вместе вышли на улицу, прохожие, увидев Караченцова, кричали: «Живой! Петрович!»
Она возила его по российским клиникам, в каких-то глубинках находила чудо-докторов, хватаясь за последнюю соломинку, лечила в Израиле, Китае и Тибете. Очень помогали друзья, а зачастую совершенно незнакомые люди.
Да, к сожалению, большого чуда не произошло – вернуть прежнего Караченцова изначально было нереально, но реабилитация приносила свои плоды. Людмила Андреевна подарила ему еще 13 лет жизни, делая все, чтобы она была полноценной и насыщенной.
И до последнего верила: Господь неслучайно оставил его в живых. Она водила мужа на спектакли, кинопремьеры, его любимый балет.
Вела переговоры с Константином Бромбергом, чтобы он снял продолжение «Приключений Электроника» и привлек к этому проекту Караченцова.
Это ее стараниями Николай Петрович в 2014 году даже снялся в эпизоде – сыграл своего героя Василия Ходаса в продолжении своего знаменитого фильма «Белые росы. Возвращение».
«Роль была без слов, — вспоминала этот трогательный момент режиссер картины Александра Бутор. — Но Николай Петрович произнес: «Это я, Маруся. Я пришел». Группа плакала. Я даже не знала, что это первое появление на киноэкране нашего любимого артиста за последние девять лет».
«КОЛЯ ПРОСИЛ ВАС НЕ ПЛАКАТЬ»
…Когда-то давно накануне какого-то юбилея Николая Петровича спросили: «Вы боитесь смерти?» Он подумал и ответил: «Смерти я боялся почему-то в детстве. А сейчас мне как-то некогда об этом думать».
В 2017 году у Караченцова была диагностирована неоперабельная раковая опухоль в левом лёгком. Лечение не помогло — 26 октября, за день до своего 74-летия Николай Петрович Караченцов скончался в реанимации 62-й онкологической больницы Москвы из-за отказа почек.
«Коля просил вас всех не плакать, — сказала на гражданской панихиде Людмила Поргина. — Он уходил очень легко и свободно. Он сказал: «Я ухожу в мир иной, который прекрасен, и оставляю здесь свою любовь». Может уйти тело. Его положат в землю. Но любовь не уйдет.
И он со своей любовью тоже останется навсегда со мной, сыном, невесткой, продолжится в своих внуках. Я ему очень благодарна. Все эти 45 лет — это были солнечные, радостные дни необыкновенного счастья.
Лучше человека на земле я не знаю и не видела. Купаться в радости и любви всегда прекрасно. Но грустно, когда сам этот аккумулятор погаснет. Но остается чувство огромной любви и ему от меня благодарность за то, что он был в этом мире. Спасибо!»
Прощались с звездой «Юноны и Авось» 29 октября в театре «Ленком». В тот же день Патриарх Московский и всея Руси Кирилл совершил обряд его отпевания в столичном храме Воскресения Словущего на Успенском вражке. Николая Караченцова похоронили на Троекуровском кладбище.
«КАРАЧЕНЦОВ… Калясик… – такой пост выложил в соцсетях коллега Караченцова Андрей Соколов. — Он был настоящим, азартным, харизматичным, классным, достойным, штучным… Снимались вместе, играли в спектакле…
Когда случилась беда, о нем потихоньку стали забывать, и всё, чем он жил, дышал дальше, — это была его жена…Поначалу бурчали: зачем его таскать, тормошить, а она ему подарила еще годы жизни… Спасибо, дорогой Петрович, за дружбу, за то, что были рядом… Спасибо, Люда, за Колю…»
